Порой хотелось повесить табличку, или начать вести отсчет хотя бы в уме, сколько прошло дней. Чтобы огромными красными буквами напоминанием было ей, сколько было выпито крови, когда и из кого. Старательно размазывая последние капли крови по губам, после она также старательно забрасывала очередного беднягу мусором, сдирая тот кусочек крови когтями, чтобы никто не заподозрил вампира... Она ведь знает, как это работает. Знает, что если не потрудиться, не замести следы, то на нее выйдут как клыкастая братия, так и ведьмы-ведьмаки, которым не объяснить, что это не ее вина, не ее желание. Да и объяснение "иначе я сгнию заживо!" всегда может встретить достаточно справедливое "будь добра, сделай всем одолжение".
Завязывая фартук, Джейми прокручивала в голове трапезу, свершившуюся всего час назад. Тело несчастной куртизанки, спрятанной в мусорном контейнере, еще, наверно, не успело остыть... Вздрогнув от чьего-то прикосновения, девушка обернулась и столкнулась лицом к лицу с неприятным типом по имени Джафар. Тот скалил зубы и подмигивал ей все смены, но серьезно не приставал.
- Мисс Пунктуальность, когда-нибудь у тебя бывают свободные деньки? Мы могли бы...
- Я абсолютно занята, - вежливо улыбнувшись, Джейми поправила волосы и осторожно положила руку на плечо повару. - И, если ты не против, я бы хотела поработать.
- Ты можешь поработать, и нам обоим будет приятно, - Джафар поиграл бровями, на что Джейми только вздохнула и вымучено улыбнулась. Что делать с этим сексуально домогающимся (или озабоченным?) человеком непонятной национальности она все еще не знала, поэтому откладывала решение проблемы на потом. На очень далекое.
Схватив свой блокнот, проверив бейджик с именем, Джейми, умудрившись закрутить волосы и перехватить их "крабиком", вышла в зал. Посетителей было немного, но еще одна официантка опаздывала, и Дженсен решила не медлить. Подошла к одному из посетителей, что сидел к ней спиной, и, не глядя на него, поинтересовалась:
- Здравствуйте, что будете заказывать?

Всякое внезапное, неожиданное простреливает горячим свинцом судороги, в которой виноват страх и неоправданные сомнения. Похоронив семью, она похоронила и воспоминания о них, но... Но. Голос, который она, казалось, всунула в шкаф со скелетами и приказала забыть, голос, который она так часто хотела бы услышать где-нибудь на улице, чтобы это был голос, окликающий ее, зовущий в то прошлое, что сожгли недруги... Мертвой хваткой держа блокнот, Джейми забыла, где находится и что слишком долго молчит. Ее светлые глаза неверяще уставились на светлые волосы, на прямой нос, на поджатые в недовольстве губы... А ее губы попытались сложиться в его имя, но лишь непослушно двигались. Хорошо, что теперь ей не нужно было дышать, иначе она скончалась бы в эти мгновения, что стояла и разглядывала внезапно ожившего братца.
Из рук вывалилось все и сразу - блокнот, карандаш. А она прижала руки к груди и сделала шаг назад. Что ей делать, ох, что же? Появилось пока еще толком неоформившееся, но желание сбежать.

Зря, зря он заговорил. Зря назвал ее так... Лучше бы по имени, тогда бы иллюзии могли развеяться, тогда она бы смогла и вправду убежать в подсобку, чтобы найти в себе силы хотя бы не... Впрочем, о чем она? Она мертвец, оживший мертвец, и не может плакать, иначе плохие последствия, что выдадут ее с головой. Поэтому, услышав свое детское прозвище, девушка закрыла рот рукой, заставляя себя разувериться. Нет, нет, все обман! Ведь не может быть так, что кто-то выжил, верно же?..
В ответ она помотала головой, не желая отвечать. Двое других посетителей поглядывали на разыгравшуюся сцену со шкурным интересом, но это не замечалось Джейми. У нее словно пересохло в горле, словно не было той сладкой, животворящей крови, соскальзывающей по ее венам.
- Кэт?..
Ее голос - хриплый, опадающий, неуверенный - звучит тогда, когда она чуть отодвигает ладонь, опуская ее на уровень груди, чтобы сжать в кулак и прижать к солнечному сплетению. Испуганная девочка, что вот-вот сорвется на крик, или расплачется, или вовсе залезет под стол и закроется руками, но сейчас большущими - от страха и надежды - глазами глядящими на своего мертвого брата.

Ей хочется бежать, потому что она не знает, что было бы, будь она человеком. Но теперь она не человек... и ей стыдно из-за этого. Теперь она тварь, на которых их учили охотиться, которых их учили убивать. Ей стыдно быть такой, и сейчас она готова сгореть от этого стыда, снедающего ее изнутри. Поэтому ее лицо искажается болью, а сама девушка, вырвав руку, убегает на кухню. Дверь распахнулась и едва не придавила Джафара, решившего, видимо, поторопить ее с заказом...
- Эй, ты чего?
Прижавшись спиной к двери холодильной камеры, Дженсен наконец-то расплакалась. Слез не было, но ее ломало от внутренней боли, от стыда, от всех эмоций, что она, казалось бы, закопала вместе с останками своей семьи. Зачем он появился здесь, сейчас? Зачем назвал ее по имени, зачем все понял?.. Съехав на пол, она закрыла лицо ладонями.

Джафар, на странность, уселся рядом и утешал ее, не особо выбирая слова, но хорошо ориентировался на очередные взрывы рыданий. Вампиры не плачут, скажете вы? Но у Джейми настолько зашкалили эмоции, что ей казалось, будто еще чуть-чуть, и выпитая недавно кровь выплеснется через глаза кровавыми слезами. Но когда почувствовалась на лице влага, она не стала проверять, слезы это или кровь - неважно. Ведь Джем увидел ее... такой. Мертвой. Вампиром. Неполноценным вампиром, к тому же.
Пришедшая с опозданием вторая официантка тоже присела успокоить Джейми, но она не слушала ее. Не слышала вообще ничего, полностью замкнувшись в себе. Кажется, Джафар снял с ее блузки бэйдж - весьма аккуратно, не пытаясь ее облапать - надел пальто; коллега всучила ей в руки сумочку и выпроводила за дверь со словами "потом должок вернешь". Но погруженная в свои страдания Джейми не слышала этого, и не совсем поняла, как оказалась на улице. Ее шатало от слабости, которая пришла словно жажда. Все же надежда и страх не могли ужиться вместе, особенно если к дуэту третьим добавляется стыд. Сглотнув подступившую к горлу кровь, что еще не разошлась по венам, Джейми натужно вздохнула, хоть и не должна была этого делать. Человеческие привычки сильнее нее. Сжав сумочку покрепче, девушка нетвердо и медленно пошла по переулку в сторону улицы, стараясь сфокусироваться на том, что это была иллюзия, что это просто страшный сон.

Труднее всего было заставить себя не укусить его. Не из чувства самосохранения, а из инстинктов, потому что ее контроль над своим кровожадным вторым "Я" ослаб по причине эмоциональной утомленности. Она почти открыла рот, почти выпустила клыки... Тяжелый вздох вырвался из груди. Как бы сладки не были нашептывания ее темной стороны о возможности попробовать родную - живую - кровь на вкус, Джейми не могла этого сделать. Потому что это был Джем, ее Кэт, и даже будь она в бешенстве или приступе безумия, никогда бы не навредила ему. По крайней мере, она надеялась на это.
Ее рука легла на его руки несмело, неуверенно. Холод ее кожи так ощутимо контрастировал с его теплом, что волна стыда вновь накрыла ее, но бежать было некуда.
- Мне за что прощать тебя, братишка, - пробормотала она дрожащий голосом, потому что понимала, насколько же они оба боятся друг друга, боятся признать, что вот они, вроде живые, хотя привыкли, свыклись с мыслью, что похоронены на задворках прошлого.
- Пожалуйста, - негромко, глядя на асфальт, - отпусти меня. Обещаю, что не сбегу.

Все еще трясет легкой дрожью от страха, но ей не так страшно уйти, как потерять Джема. Вцепившись в него взглядом, девушка грустно улыбается, старательно скрывая клыки, все еще просящиеся наружу. Неужели эта глупая мысль, въевшаяся в подкорку ее нового естества, даст о себе знать? Не хотелось бы. Поэтому-то она сжимает шлейку сумочки у себя на плече, чтобы не сорваться, чтобы знать - она все еще контролирует себя.
- Что? - она отстраняется от него, касаясь щеки. Весь макияж к чертям, и теперь ей придется прятать лицо... Страдальчески вздохнув, Джейми дрожащими руками пытается то ли посмотреть что-то в сумочке, то ли привести одежду в порядок, дабы создать иллюзию, что ситуация в ее руках, но вот сумочка падает, вещи рассыпаются. Косметика, которой больше, чем нужно, кошелек, ключи, какая-то склянка с духами, что разбивается при первой же встрече с асфальтом... Давно позабытый запах маминых духов застревает в ноздрях.
А она стоит и не знает, то ли отвечать, то ли собирать жалкое имущество.
- Нет... нет, Джем, - наконец проговаривает она, опускаясь на корточки. - Я... я стала такой не из-за вампира.
Вновь тяжелый вздох. Ей не нужно дышать, но тяжесть, скопившаяся внутри, требует выхода.

Не все хорошо. Все чересчур нехорошо, жутко плохо. Ему, человеку, так легко говорить о том, что она вернулась, что она жива... Судорожный вздох. Нет, она не сможет перебороть в себе это. Ей хочется напугать его, показать, кем она стала на самом деле, чтобы этот флер инфантильной радости наконец спал и позволил бы ему увидеть, кто она сейчас. Но потерять его снова? Оплакать второй раз, но в этот раз зная, что где-то здесь он есть, и она сама его прогнала? Джейми не могла поступить настолько жестоко по отношению к себе, к Джему, к ним обоим. Хоть и не верила в то, что им выпал счастливый шанс.
Она смотрела на него с каким-то виноватым видом, все еще стыдливо пытаясь отвести взгляд. Но не выходило, не получалось оторваться от рассматривания брата, что так изменился. Чувствовалось, что он стал другим, однако Джейми пока не могла объяснить, что именно изменилось в нем.
Покачала головой.
- Я убийца, - вот так честно, без хождений вокруг да около, призналась она. И с облегчением посмотрела брату в глаза, хотя муки совести, что терзали ее долгое время, нашли отражение в блеске ее светлых очей.
- Я... я убиваю почти каждый день, - она не могла сдерживать это больше, потому что это было сильнее ее. Она как-то обмякла, позволив себе побыть слабой рядом с сильным старшим братом. - Джем, это ужасно. Я ненавижу себя.

Неожиданно стало больно от того, сколько всего хочется сказать, сколько вопросов хочется задать и сколько всего услышать от него. А еще горше было то, что Джейми не знала, на сколько изменился ее брат. Сначала, из-за эмоций, она не смогла разглядеть в нем то, что ее смутило. Поэтому, проигнорировав его вопрос, девушка медленно протянула руку к его груди, следя взглядом за этим движением. Как вампир, она слышала неровное биение его сердца, но как ведьма...
Руку пришлось отдернуть. Нечто ведьмовское в ней дало понять - там, в чистом пурпурном сердце ее брата, теперь живет нечто темное. Поэтому он так отнесся к ее признанию, поэтому все еще смотрит на нее с таким братским обожанием, что ей неловко, что чувство вины усиливается, словно она бросила его намерено, ушла куда-то и не вернулась, будто бы зная, что нужна ему.
Сглотнув подступившие к горлу обвинения, Джейми облизала губы. Снова хотелось пить. Нет, не воду.
- Это был Ник Сазерленд... - вымученно улыбнулась, хотя ничего здесь смешного не было. - Недоучка, и я... - она с каким остервенением схватила расческу, но помедлила с тем, чтобы вернуть ее в сумку. Она собиралась с мыслями, собирала себя по кусочкам, на которые развалилась с возвращением в ее жизнь Джема. Но они давно не видели друг друга, и то зло, что поселилось в сердце брата напомнили ей о том, что они оба заплатили сполна за то, что делали. Добрячки всегда получают за свое желание нести мир людям, не так ли? И либо добрячки умирают героями, либо ломаются и становятся теми, кем стали останки семейства Дженсен. Убийцами.
- Я загрызла его, - теперь ее голос звучал достаточно спокойно, хоть и подергивался нервно, будто она сдерживалась от перехватывающих дух рыданий. - И его помощников. Они убили с десяток человек, но этого было недостаточно, чтобы вернуть меня полностью.
Она утерла слезу с щеки, и вместе с ней размазался тональный крем. Кожа была гораздо бледнее, а терпкий запах духов скрывал то, что ей не хотелось говорить. Но все же...
- Теперь я гнию заживо, если не питаюсь чаще, чем раз в день. Я научилась растягивать кровь, но... этого мало. Любые солнечные лучи могут меня сжечь, - она потянула ворот блузки, обнажая свое плечо. Подживающее черное пятно ожога было куда красноречивее любых слов.