- Ты уверен, что это помешает мне обратиться? - Марс даже улыбнулся уголком губ. Самоуверенность и самонадеянность других его всегда завораживала. Обереги не могли работать абсолютно, всё давало сбои. На сколько силён был тот, кто заговорил эту мерзко пахнувшую херню, и сильнее ли он был самого оборотня? Волки живут лет двести, а Марс уже приближался к этой черте. Но кошки живут дольше. Даже обычные кошки при равных благоприятных условиях живут почти в два раза дольше. Заговаривавший это думал об волках? Марс не знал. Он был не уверен в отличии от Джема, хоть и не хотел оборачиваться. А самопроизвольно у него уже давно не выходило: слишком жесткий самоконтроль.
Ко всем эти махинациям со связыванием и выкручиванием рук Марс отнесся равнодушно. Конечно, он предполагал что-то такое. Он уже услышал про цепи. Он услышал про боль. Он вспомнил Святую Инквизицию, только те вроде на ведьм всё больше охотились, которых теперь целовали в задницы. Хотя, на оборотней тоже.
На замечание о заботе он тоже среагировал, поднимая уголок губ.
- Соболезную, если тебе придется служить оставшуюся жизнь ему, - Марс выделил последнее слово так, как будто действительно знал, кто будет следующим вожаком, если он умрет. Ну, предполагал. Но блеф есть блеф. Всегда скупой на эмоции Марс и не выдавал себя интонациями или вскинутыми бровями. Он же тренировался быть сдержанным. Потому на первый порез только поджал губы, ощущая фарс ситуации. Кажется, не зря сравнил некроманта с вампиром. Он не знал, как кусают клыкастые, но сейчас не чувствовал ровным счетом ничего приятного.

- А ты знаешь.
Марс набрал воздуха в грудь короткими рывками и задержал дыхания, стараясь не напрягаться. К боли можно привыкнуть. Можно было привыкнуть к тому, что ты постоянно её испытываешь - Марс ломал когти до нервов, он ударялся и даже падал неаккуратно - но испытывать её ты от того не переставал. Даже осознание, что все царапины затягиваются моментально, а от глубоких порезов в итоге ничего не останется, не питали. Сейчас вроде бы и не нужно было абстрагироваться. Чем быстрее он насытится, тем быстрее все кончится. А его слова... Марс думал об этом. Он держал в голове этот вариант. Он потому добавил ту вторую часть клятвы. Но котята!..
- Тебе весь нужна сила. Прямо сейчас. Нужна. Если вынести тебе мозги обычной пулей, то ты умрешь быстро. Так и не успев воспользоваться полученным, Джем. Ты нас недооцениваешь. Это твоя ошибка, - он вроде как говорил, что ему нужна была боль. Боль была - интересно, он ощущал её? Он уже впитывал? Она пьянила его, и теперь он бредил?
Марс же угрожал. Мысли о потомстве, его драгоценном потомстве, ради которого он лез в петлю, перебивали даже мысли о том, что тот подозрительно близко режет рядом с сердцем. Они перебивали даже резку, слишком колкую и острую боль, такую противную, что начинало даже подташнивать.
- Не боишься, что я сам утащу тебя за собой?
Но зря он это сказал про котят - Марс был ещё слишком сильным. То, что пока сделал Джем, не выбивало его из колеи. Равносильно нескольким хорошим ударам. Он напрягся, концентрируясь очень сильно - в человеческом облике намного труднее, лишь тренировками, но образы передать легче, чем четко сформулированные мысли. Марс послал ему первую картинку - Джем с развороченным животом, кишки в разные стороны. Это было первое, что пришло в голову: вряд ли ему понравится. А на второе послание, пока ещё концентрируясь, он подумал о голоде, что пережил в Ирландии будучи ещё почти что сопливым котенком и о той боли, когда перебили почти всю его стаю. Это было страшнее ножа. И вместе с этим он послал в мозг некроманта короткую вспышку. Раз уж ему нужна боль, он получит её в полном объеме.

- Глупо? Ох, ты же кончаешь от боли, - Марс тихо и хрипло рассмеялся, пытаясь не застонать: не время ещё, - двести лет назад это твое отвращение было нормой, малыш.
Это был тот момент, когда он мог всё прекратить. Он не волк, его силы не многим больше человеческих, но больше. Ему их хватит, чтоб высвободить руки и ноги, ему хватит скорости, чтоб напасть на некроманта и выдрать из него кусочек мяса. Но он уже пошел на это. Сам. Он не слабак.
Его не смущает ни нагота, ни ограниченное движение. Он уже зол, а Джем его злит - ему разве злость нужна? Марс глухо зарычал, перемешивая свой рук с урчанием. Второе появилось непроизвольно. Всё, ему было больно и подсознательно страшно, кот в нём боялся. А он сам злился и... боялся? Чего? Пыток? Возможно. Бешенного некроманта? Смерти котят?
- Ты слишком самоуверен, сладенький, - сквозь зубы прошипел он, почти просвистел. В голове явственно стала картинка, а Марс отогнал её пытаясь сконцентрироваться, но уже выходило хуже. Голова закружилась, а руки начали ныть так нещадно и противно, оттягивая на себя внимание. Ох, он ему это припомнит. Если только тот не на столько псих, чтобы выполнить то, о чём говорит.
Марс хотел обозвать его ничтожеством и пояснить, почему он так считает, но в голову стрельнула такая резкая боль, что он прикусил язык до онемения и зажмурился, выгибаясь. Руки тут же вывернуло, возвращая его в нужную позу, и Марс глухо застонал. Вибрация теперь отдавала во всем его теле.
Такие шрамы чаще всего оставались на теле навсегда.

Кругом скреблись кошки. Они начали с груди, с самого сердца, царапая своими острыми коготками - их остроту Марс знал не понаслышке - беспрерывно и с разных сторон. Было два вопроса, перемежающихся друг с другом: зачем я согласился, и неужели я такой слабак? Первый мучил его вместе с разъедающей, жгучей болью, как будто его клеймили, оставляя что-то каленым железом, кожа плавилась и сгорала на нём. А он же живой! Он же живой, это мертвым всё равно!
Второй же давал сил. Не успокаивал, не было этого шепотка "ещё немного потерпи", просто это давало возможность не размыкать зубы, чтоб не произнести этого унизительного хватит. Он ещё мог терпеть, он терпел и хуже. Он переживал страшные времена. Он давно возглавлял этот клан.
Но кошки не замолкали - он скреблись снаружи, должно быть вся дверь в подвал уже была исполосована их когтями, а люди, что жили вокруг, никак не могли заснуть от кошачьего мяуканья. Его братья и сестры слышали. Они знали. Они почти чувствовали. И скреблись на его сердце. Они заполнили его голову своими призывами, просили его вернуться или потерпеть, или совершенно о другом, чего Марс уже не мог понять.
Джем ему что-то сказал, но Марс расслышал только про сердце и прикрыл глаза. Мир и так подернулся странной пеленой и перевернулся, изменился в его глазах. Марс думал, что это от боли, совершенно не понимая, что это всего лишь частичная трансформация: глаза всегда изменяются первыми, это легче всего.

Марс оскалился Джему. На лице было как-то даже больнее - он дергался от каждого прикосновения, шипел и как-то даже по собачьи скулил, потом, кажется, ещё орал, но к тому моменту гул голосов в голове уже достиг своего апогея.
Наверное, некроманты были воплощением всех возможных людских пороков. В людях вообще их хорошего было разве что несколько килограмм сочного мяса, и то не у всех. Половина в жиру, а половина напоминает истощавших цыплят. Особенно тут, в Америке.
Разве Джем мог бы так? Разве мог он получить кого-то, кто был столь же силен сам? Если бы Марс не согласился сам, смог бы он его привести сюда и проделать всё то же самое, обманом ли или силой? Ради каких высших целей он тут жил? Ходил по земле. Ел, пил, разговаривал. Что он из себя представлял? Что они все из себя представляли? Что делал на этой земле Марс? Так ли ему нужен был клан и безопасность котов, как он считал? Зря ли он приносил себя в жертву? Может, он просто забыл про другую жизнь? Было ли у него хоть что-то, кроме мести ведьмам? Да и так ли они ему в общем-то были нужны, или он хотел обезопасить себя на будущее? Может, это всё тоже было лишним.
Тоска, ещё один вбитый гвоздь, пришла почти вместе с резким ударом в спину. Вспышка и дикая, раздирающая боль: Марс забился в цепях, пытаясь достать, извернуться, убрать это. Рот наполнился соленой жидкостью, потекшей по подбородку, когда он попытался заорать, но не смог сделать даже вдоха, в ужасе распахнув глаза, но не разглядев перед собой почти ничего. Он не чувствовал резкой боли в плечах, он вообще уже ничего не чувствовал, не видел и не слышал, кроме раздирающей и сжигающей боли внутри. А потом и она ушла куда-то далеко, утаскивая Марс за собой.